Угроза вторжения - Страница 23

— Вы предлагаете работу или вербуете?

— Сейчас одно от другого не отличается. Как нас учили — нельзя доверять человеку, если не держишь его за оба яйца. Не забыли?

— Нет. — Журавлев хмыкнул, услышав знакомый жаргон.

— А в бизнесе законы еще круче. Здесь люди бьются не за абстрактные идеи, а за вполне конкретные ценности. Бизнес — это вечная купля-продажа. Соответственно, продать тебя может любой. — Он откинулся в кресле и снова надел на лицо маску простака. — Так и живем! Присоединяйтесь, Кирилл Алексеевич, не пожалеете. Я не так крут, как Гога, но в обиду вас не дам.

— Если это предложение, давайте говорить конкретно.

— Давайте. Кофе, чай, напитки?

— Чай. Без сахара.

— Ириша, нам чаю! — сказал Гаврилов в селектор и жестом Ленина с броневика указал на дверь. Словно по команде она открылась, и Ирочка, как козочка копытцами, зацокала каблучками по натертому до блеска паркету, потом звук пропал — каблучки завязли в густом ворсе ковра.

— Приятного аппетита. — Ирочка, сделав легкий пируэт, удалилась, оставив на столе поднос с чашками и вазочкой сушек. Чашек было три.

Журавлев вопросительно посмотрел на Гаврилова. Тот уже успел сменить выражение лица — теперь оно было жестким, как перед ударом.

— С нами будет третий. Надеюсь, вы не возражаете, — сказал Гаврилов без вопросительной интонации,

Журавлев обернулся. Часть стены беззвучно отъехала в сторону, и в кабинет вошел крупный человек с крепко посаженной на бычью шею головой.

«Похож на графа-анархиста Бакунина, только прическа поаккуратнее», — подумал Журавлев, разглядывая человека, грузно опустившегося в кресло напротив.

— Познакомимся, — начал тот. — С Гавриловым вы уже обнюхались. В свое время он геройствовал в Пятом Главке, гонял диссидентов, пока они его не турнули. О вас до сих пор ходят легенды в московской управе. Ну, я служил в Шестом Главке, а потом под началом Олежки Калугина во внешней контрразведке. Пока он не скурвился, — и презрительно скривил толстые губы.

— А сейчас? — спросил Журавлев, чутко уловив изменение в поведении Гаврилова: вошедший не мог быть его подчиненным, абсолютно исключено.

— Сейчас вот здесь. — Он протянул удостоверение.

— Подседерцев Борис Михайлович, Служба Безопасности Президента РФ, — прочитал вслух Журавлев. Способов защиты бланка такого удостоверения он не знал. Но почувствовал, что не липа. Не тот расклад.

— Люди здесь все из бывших. Ваньку валять не стоит. Хотите верьте, не хотите — проверьте через своих друзей. Один даже у меня в отделе сидит, — сказал Подседерцев.

— Допустим, верю. — Журавлев вернул удостоверение.

— Мог бы вам предложить такое же, но вы откажетесь. Сами же писали в одной из статей: «В Комитет вернусь только на должность Председателя». А таких вакансий, насколько я знаю, пока нет.

— Понятно, — ухмыльнулся Журавлев. «Эту фразочку я влепил в статью, чтобы овцы были целы и волки сыты. Сыграл на вечном противостоянии рядового оперсостава и начальства. Генералы покрутили пальцем у виска, посчитав, что Журавлев окончательно тронулся. А опера не перестали считать за своего. В результате ни те, ни другие в дурь не полезли и нездоровых инициатив не проявили».

— Давайте для начала закроем один вопрос. Чтобы не было недомолвок. — Подседерцев достал сигарету, Гаврилов тут же подвинул ближе пепельницу. — Насчет ваших статей. — Он медленно прикурил. — Врать не буду, сначала реагировал на них негативно. Считал дискредитацией органов в трудный для них период. Потом Калугин открыл рот на полную катушку, и я понял, что вы еще порядочный человек.

— Спасибо за комплимент.

— Не за что. — Подседерцев махнул широкой ладонью, отгоняя от лица дым. — «Певец перестройки» из вас не вышел. Нормальные певцы, вроде Коротича, сделали себе капиталец и умотали за бугор. Остальных затоптали рванувшие к кормушке бюрократы.

— А вы, Борис Михайлович, вовремя поставили на фаворита, да? — поддел его Журавлев.

— Я привык мыслить системно. — Он аккуратно сбил столбик пепла с сигареты. — Что есть перестройка? Пик дележа власти, начавшегося еще после смерти Брежнева. Горбачев разрушил все старые связи, объявив гласность и свободу предпринимательства. У местных элит вырвали рычаги управления потоками материальных ценностей и информации, на чем собственно и держалась их власть. Действовал Меченый по заповеди Макиавелли: «Придя к власти, разрушай старые города и начинай возводить новые. Это даст тебе запас времени». Итак, разоружение подорвало позиции военных, реабилитация диссидентов рикошетом ударила по КГБ. Досталось всем. Но тем самым он подрубил два столпа, на которых держится российский трон. Мне стало ясно, что Горби обречен. И тогда из всех соискателей на престол я сделал ставку на Ельцина. И не из-за его имиджа опального правдоискателя, а потому что знал, доподлинно знал, на репрессии он не пойдет. Власть будет удерживать жестко, но без лишней крови. А это для человека, болеющего за российское государство, вопрос первоочередной.

— Разумно, — кивнул Журавлев.

— Значит, один вопрос мы закрыли. Перейдем ко второму. — Он протянул руку, и Гаврилов передал ему черную кожаную папку. — Здесь ваши предложения по организации операции «Палермо». Не забыли еще? — Толстые губы расплылись в улыбке.

— Можно? — Журавлев потянул к себе папку, раскрыл. «Ни фига себе! Правильно, я печатал. Бумага уже успела пожелтеть. Сколько же лет прошло?»

— Как видите, не все сожгли в августе девяносто первого. Кое-что и нам перепало. Я хочу, чтобы вы на базе конторы Гаврилова провернули эту операцию. Цель прежняя — Гога Осташвили. Правда, цена у него теперь другая. Крут, подлец, стал до невероятности. Кстати, почему «Палермо»? — Он задал вопрос, не давая Журавлеву собраться с мыслями и ответить отказом.